Машина-Орфей - Страница 57

– Да, ты понимаешь все правильно, – сказал Сомнир. – Машина позволит генчам совершать неограниченное количество деконструкций личности. Процесс становится быстрым и автоматическим. Собственно говоря, есть доказательства тому, что возможна массовая деконструкция.

– Только не это, – сказал Руиз.

Руиз почувствовал какой-то странный паралич. Ему хотелось сбросить шлем, уйти прочь и никогда больше не думать про генчей.

Но его ум предал его со своей стойкой страстью к размышлениям, поэтому он не мог уйти от того, чтобы не видеть неизбежные последствия сведений, которые сообщил ему Сомнир. Он понял, к чему приведет распространение подобных вещей по вселенной. Предположим, что Родериго захватил управление машиной и генчами, или это сделали люди Замка Дельт, или даже кто-нибудь из пиратских властителей.

Кто-то окажется настолько могуч, что сможет превратить все население Суука, всех грозных людей в смертоносные машины. Вычеканит из Суука непреодолимую силу, страшный молот разрушения. Планета за планетой будет погибать под ударами этого молота, а молот будет становиться все сильнее.

Кто-то в конце концов станет властелином всей вселенной.

Руиз еще дальше заглянул в это странное и страшное будущее. Ему показалось, что в один прекрасный день вселенная станет одним огромным организмом, разбросанным по планетам телом, которое будет служить только одному мозгу. Вечному и неизменному.

Он подумал, кто же сможет быть этим абсолютным правителем. Он задним числом понял, что его старинный приятель и враг Публий, создатель чудовищ, хотел использовать именно эту возможность, захватить эту вершину эволюции.

– Император Всего, – прошептал сам себе Руиз, поняв наконец, что именно имел в виду Публий.

Ему пришло в голову, что совершенно не важно, кто возьмет управление страшной машиной генчей – конец все равно будет один и тот же. Если машиной завладеет святой, все станут святыми. Если демон – все станут порождениями ада. Но в любом случае, только одно существо останется во вселенной, которое сможет чувствовать хорошее или скверное, все остальные превратятся в машины из плоти и крови.

Рабство больше не сможет существовать, как он понял. Только разумных существ можно превратить в рабов. Разве это не было бы в своем роде благом?

Руиз резко затряс головой. Он чувствовал, как тени заполоняют его разум, и он попытался перестать думать. Он не в состоянии был дышать.

Его осенила последняя страшная мысль. Что, если все это один раз уже случалось в истории, так давно, что память об этом изгладилась из сознания людей? Что, если древнее божество-сознание устало в один прекрасный день от своей абсолютной власти и сказало своему телу: «Иди и поступай, как знаешь!»? Если так, то чему же удивляться в том, что человеческое поведение столь иррационально и сложно?

– Руиз, Руиз, – говорил Сомнир, пытаясь прорваться сквозь нарастающее отвращение Руиза. – Пожалуйста, успокойся. Займись тем делом, которое тебя ждет: надо выжить, убежать… а потом только разрушить машину.

Голос библиотекаря вдруг показался слабее, словно древние механизмы шлема окончательно испортились.

– Хорошо, – медленно сказал Руиз. – Ты мне можешь что-нибудь еще сказать? Что-то, что может мне в этом деле пригодиться?

Сомнир прокашлялся, и Руиз удивился тому, что электронный призрак издает такие звуки.

– Привычки тела остаются с человеком, Руиз, – сказал Сомнир. – Ну да ладно, это не важно. Ты понимаешь, в чем состоит явление мозгового огня?

– До некоторой степени, – ответил Руиз.

– Тогда краткое резюме: феромонные испарения большого количества генчей, собравшихся в замкнутом пространстве с ограниченным запасом воздуха, вызывают у незащищенных людей мощные искажения восприятия, подобные, но не совсем, тем развлекательным наркотикам, которые иногда принимают для удовольствия. Главным образом разница состоит в следующем: видения и искажения, вызываемые мозговым огнем, порождаются не совсем в мозгу пораженного существа. Феромонная сеть несет в себе информацию о том, какие искажения и галлюцинации последуют. Видения могут быть навязаны объединенными усилиями генчей или могут относиться к прошедшим событиям, вернувшимся, словно эхо, сквозь столетия или годы.

В своем теперешнем состоянии Руиз не почувствовал особого отвращения к словам Сомнира и его описанию мозгового огня. Насколько могли эти ужасы оказаться страшнее того, что он недавно испытал в действительности?

– Что-нибудь еще?

– Не будь таким спокойным, Руиз Ав, – сказал Сомнир, в чьем голосе теперь звучали нотки нетерпения и гнева. – Если ты доберешься до анклава, возьми с собой запас чистого воздуха. Если запас кончится, будь готов увидеть вещи не менее страшные, чем те, что ты недавно видел на Родериго. Помни, что родериганцы, какими бы страшными и нечеловеческими они ни казались бы, не могут совершить ничего, что сравнилось бы по злодейству с тем, что может совершить Машина-Орфей. И помни, что Родериго – всего-навсего заштатный, богом забытый островок, не столь уж и населенный, на маленькой заштатной планетке.

Относительно мозгового огня: помни, что генчи в основном руководствуются в жизни обонянием. Главным вспомогательным органом служит зрительный канал с многочисленными глазами. Поэтому мозговой огонь главным образом искажает для людей картину именно видимого мира. Слуховые галлюцинации весьма слабы в сравнении со зрительными, поэтому, если ты что-либо услышишь четко и ясно, ты можешь принять с чистой совестью, что это и есть реальность.