Машина-Орфей - Страница 75

Но он выживет. Потому что Желтый Лист и, по логике, ее язык Геджас были самыми страстными исследователями древнего города Моревейника, на всем острове Родериго. Может быть, в конце концов ему позволят привести в Моревейник войска.

Туда же, в Моревейник, по причинам, не известным Геджасу, направлялся и Руиз Ав. Может быть, из-за своей бабы с грязной маленькой планетки? Может быть, из-за работорговки Кореаны? Это было не важно.

Геджас отвернуться от моря, поудобнее устроился и стал ждать.

Руиз был плотно занят катамараном. Левый поплавок катамарана глубоко тонул в воде, потому что справа дул ветер. Эйндиукс очень предупреждал его насчет того, чтобы не разрешать лодке зарываться носом в воду: очевидно, лодка могла переворачиваться через нос. Второй поплавок шипел, прорезая воду. Руиз просто чувствовал готовность этого поплавка подняться кверху и перевернуть лодку боком.

Он немного развернул мачту, чтобы выпустить из парусов немного ветра, и второй, правый поплавок, покрепче опустился в воду.

Он постепенно привыкал к ощущению руля в руках, понял, как именно реагирует лодка на его прикосновения, и напряжение постепенно стало уходить из его мускулов. Если ветер не станет сильнее, он справится с лодкой.

Вскоре после полудня ветер утих, и Руиз смог на какое-то время оставить рулевое весло. Он проглотил глоток старой воды из канистры, но не смог заставить себя попробовать питательные блоки. У них был плесневелый, мумифицированный вид и неприятный запах затхлости. Насколько он знал такие блоки, они всегда отличались этими качествами, но при его теперешней скорости он достигнет Моревейника задолго до того, как голод станет проблемой.

Он произвел замеры старинным секстаном, нанес свое положение на карту и сверил с проложенным заранее курсом. Свое положение он отметил с большим удовольствием: за последние три часа он в среднем делал по четырнадцать узлов в час. У него появилась смутная надежда. Казалось, он сможет выжить и добраться до Моревейника, и это было хорошо. Но потом он окажется в Моревейнике лицом к лицу с неразрешимой задачей.

Он отвязал рулевое весло и сосредоточился на насущных проблемах, и в этой сосредоточенности он черпал силы и вдохновение. Остаток дня он провел в приятном безмыслии.

Когда на море стала опускаться ночь, низкие тучи поплыли по небу к западу, и ветер стал крепчать. Волны стали выше и разбивались о поплавки катамарана с шипеньем и гулом.

Руиз вздрогнул и поставил парус так, чтобы лодка пошла помедленнее, приспосабливаясь к усилившемуся ветру и непогоде. И все же лодка рвалась вперед в кипении пены, дрожа от напряжения при перескоке с волны на волну. Руизу стало еще беспокойнее.

Когда сгустилась полная тьма, скорость стала еще страшнее, а волнующееся море стало совсем зловещим.

Руиз сражался с рулевым управлением, пытаясь все время сделать так, чтобы волны били в корму лодки, так, чтобы их сила безвредно подталкивала лодку вперед. Но ветер так громко запел в парусах, что Руизу стало страшно, что лодка взлетит с одной волны и зароется носом в глубину следующей.

Он попробовал вспомнить, что ему делать, попытался оживить воспоминания давно минувших дней, когда он сражался в баталиях на планете, где было множество океанов.

Наконец он вспомнил и сообразил, что должен делать дальше. Он дождался затишья. Когда ветер чуть утих, он слегка повернул кливер по ветру и перенес левее рулевое весло.

Лодка замерла, чуть развернулась и, словно уточка, закачалась на волнах.

Руиз привязал рулевое весло, вытер пену с лица и прополз по койке размером с тесный гроб к подветренному поплавку. Он аккуратно захлопнул задвижку каюты и вытянулся на тонком матрасе.

Почему-то по нему прошла дрожь счастья и удовольствия. Он и сам не понял, почему. Лодка бешено подпрыгивала, ветер визжал, барашки скакали по волнам.

Но он заснул, невзирая ни на что.

Он проспал до тех пор, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом, и его разбудила в конце концов именно тишина. Когда он вышел на палубу, он обнаружил, что ветер спал до легкого дуновения, и лодка сидела на чистом море, похожем на стеклянную пластику. Оставшееся волнение моря то поднимало, то опускало лодку, и Руиз снова обрадовался тому, что никогда не страдал от морской болезни.

Он отвязал весло и двинулся своим курсом далее, к Моревейнику.

Его продвижение вперед уже не было таким впечатляющим, как накануне. Он мог вымолить только три-четыре узла у стихшего ветра. Он стал с ветром экспериментировать. Он попробовал закинуть удочку, но безрезультатно. Он замерил все необходимые параметры по солнцу и стал изучать карты. Он не был уверен в том, насколько ночной шторм снес его к востоку, пока не замерил свое положение еще раз, днем. Он все время посматривал по сторонам, особенно вправо, словно ожидал, что там вот-вот появится очертание берега Нампа.

После полудня он увидел маргара, одинокого самца, который поднялся на поверхность, чтобы прочистить дыхательные отверстия, в двух километрах от него по правому борту. Огромная рептилия выкатилась на поверхность в вихре пены, ее дыхательные отверстия с сипеньем пропускали воздух, а один поднятый гребень отражал солнце белыми лучиками.

Руиз затаил дыхание, пока тварь не погрузилась в воду. Увидела ли эта рептилия его? Заинтересует ли ее утлая лодчонка?

Время шло, и его пока не съели.

Он стал расслабляться, когда увидел обтекаемое черное тело на восточном горизонте.

Когда этот силуэт наконец резко повернул к нему, он стал думать про себя, что, может, оно и к лучшему – оказаться обедом для маргара.